Григорий Александрович Ткаченко

Биография

Григорий Александрович Ткаченко (21 октября 1947 - 23 августа 2000) - синолог, переводчик Дэ Даоцзин и Люйши чуньцю

Родился в Москве 21 октября 1947 г. В 1965 г. он поступил в Институт восточных языков (в настоящее время Институт стран Азии и Африки) при Московском государственном университете, где учился на кафедре китайской филологии. Уже в студенческие годы он начал работу над делом своей жизни—переводом первостепенно важного памятника китайской мысли III в. до н. э. «Люйши чунь-цю» («Весны и осени господина Люя»), который ему «передала» проф. Л. Д. Позднеева, одна из основательниц Института, воспитавшая целое поколение отечественных синологов. Чувство самой глубокой признательности к ней Григорий Александрович сохранил навсегда. В 1970 г. Григорий Александрович закончил институт, защитив диплом по «Люйши чуньцю». В 1970—1972 гг. он проходил воинскую службу, в 1972— 1974 гг. работал в главной редакции Дальнего Востока АПН, в 1974—1976 гг.—в Институте востоковедения АН СССР. В 1976—1984 гг. он преподавал китайский язык в одной из войсковых частей и работал под руководством другого крупного синолога, Л. Е. Померанцевой, над диссертацией «Весны и осени Люй Бувэя» как литературный памятник», которую в 1982 г. и защитил в МГУ. В 1984 г. Григорий Александрович вернулся в Институт востоковедения, в котором проработал до 1991 г. С 1991 г. он был сотрудником Института философии РАН (сектор восточных философий), а с 1995 г. заведовал кафедрой восточных языков в Российском государственном гуманитарном университете (РГГУ). В 1996—1999 гг. Григорий Александрович, не оставляя должности заведующего кафедрой, исполнял в РГГУ также обязанности директора-организатора Института исторической и культурной антропологии.
23 августа 2000 г. Григорий Александрович скоропостижно скончался в расцвете своих творческих и учительских дарований.Пытаясь обозначить неопределимое—основной вектор духовного облика Григория Александровича, можно выделить прежде всего его особый духовный аристократизм. Этот аристократизм проявлялся в совершенном бескорыстии (не только материальном, но и духовном), презрении к обычным «престижным» благам этого мира и подлинном смирении, при том что Григорий Александрович был человеком не только исключительных дарований, но и глубочайшей эрудиции, отнюдь не ограничивавшейся китайской культурой; в знании же последней его вряд ли, видимо, из здравствующих ныне отечественных синологов кто-либо превзошел.
Хотя Григорий Александрович считал себя преимущественно филологом и текстологом и о философии высказывался нечасто и достаточно «аскетично», ему, однако, принадлежит весьма весомый вклад в изучение истории китайской мысли. Прежде всего — благодаря осуществленному им (впервые на русском языке) переводу «Люйши чуньцю», над которым он работал почти три десятилетия и который постоянно «совершенствовал», чтобы сделать доступным для русскоязычного читателя восприятие стиля китайского мышления.Григорий Александрович часто говорил: мы не в силах целенаправленно изменить культуру, потому что культура— это не материал, принимающий в руках ремесленника придаваемую ему форму. Культура «воспринимает» то, что мы хотим дать ей, «отбирает» из этого то, что «способна усвоить», и «перерабатывает» в приемлемую для себя форму в соответствии с собственными «установками», со своей «диспозицией». Мы еще слишком мало знаем о культуре, о том, как она устроена и как функционирует, для того, чтобы метафоры, употребленные в последней фразе, заменить рационально выверенными понятиями. Поэтому все, что мы можем сделать,—это «вбросить» в культуру то. что считаем правильным, необходимым и полезным, и ждать, надеясь, что это будет усвоено. Научное и интеллектуальное наследие Григория Александровича Ткаченко—не что иное, как подобный «вброс» в нашу культуру. Будем надеяться, что мы окажемся способны это наследие усвоить.

источник




Сортировать по: Показывать:
Выбрать всё    

Переводчик

Вне серий

Автор

Сборники

Переводчик

Сборники

Зарегистрируйтесь / залогиньтесь для выкачки нескольких книг одним файлом, коллаборативной фильтрации и других удобств.

RSS

Антонина82 про Лао Шэ: Избранное [Сборник] (Классическая проза, Фантастика: прочее) 18 07
Честно говоря, я очень мало читала книг китайских авторов. То ли из-за своей лености - сложно воспринимать китайские имена, названия улиц и городов. То ли оттого, что не знакома с повседневной жизнью китайцев, и часто требовалось при чтении книги, узнать значение того или иного слова.
Но эту книгу прочла с большим удовольствием, тем более, что в сборнике представлены разные по жанру произведения. В романе «Рикша» описана жизнь китайского «Акакия Акакиевича». Но если наш мечтал о новой шинели, то его китайский собрат о собственной коляске. Интересно, сохранилась ли в современном Китае профессия рикши в ее классической форме, т.е. без велосипеда? Спросила у гугла. Всезнающая википедия ответила, что рикши в Китае были запрещены еще в 1949 году. Остались только в Индии. Вроде бы плохо использовать таким образом человеческий труд, но судя по книге ГГ очень любил свою работу.
.
Читая роман-утопию «Записки о кошачьем городе», меня все время преследовала мысль, что рассказ идет о современной России. Хотя действие происходит на Марсе, а главные герои – противные кошки. Вот лишь несколько цитат:
«Чиновник получает столько, что, кроме дурманных листьев, может покупать иностранные вещи, заводить себе новых жен, а нечиновному едва на листья хватает. Кроме того, быть чиновником совсем нетрудно: больше привилегий, чем работы. И хотел бы делать что-нибудь, да нечего».
А когда речь пошла о библиотеках…
Войдя в ворота, я увидел на стенах множество свежих надписей: «Библиотечная революция». Интересно, против кого она направлена? Размышляя об этом, я вдруг споткнулся о лежащего человека, который тотчас заорал: «Спасите!»
Рядом с ним валялось еще более десяти жертв, связанных по рукам и ногам. Едва я развязал их, как они улизнули — все, кроме одного, в котором я узнал молодого ученого. Это он звал на помощь.
— Что здесь происходит? — изумился я.
— Снова революция! На этот раз библиотечная.
— Против кого же она?
— Против библиотек.
<…>
— Надеюсь, книги они не растащили? — воскликнул я, беспокоясь о библиотеке, а не о его сбережениях.
— Нет, и не могли растащить, потому что последняя книга продана пятнадцать лет тому назад. Сейчас мы занимаемся перерегистрацией.
— Что же вы регистрируете, если книг нет?
— Дом, стены... Готовимся к новой революции, хотим превратить библиотеку в гостиницу и получать хотя бы небольшую арендную плату.
.
Злая фантазия, но, к сожалению, похожая на реальность…

X