Аннотация

Аннотация
Ральф Девидсон. Крис Льюмен. Построение и очевидность. Материалы для критики исторической догматики.
Эпиграф
ALWAYS DO RIGHT,
THAT WILL GRATIFY SOME PEOPLE
AND ASTONISH THE REST.
Mark Twain

"Всегда делай правильно, это удовлетворит некоторых людей и приятно изумит других"
Марк Твен

Мы исходим из того, что общественное мышление и общественная реальность образовывают неразрешимое единство и что каждая объясняющая концепция на основе логических связей общественных явлений является частью этих взаимосвязей и уже поэтому должна быть выражена определенными интересами.
Основополагающие концепции могут потерять способность убеждения (и/или в них отпадет потребность), и тогда они будут нуждаться в способности восприятия
и будут заменены новыми. Этот процесс, который мы определяем как крах восприятия, часто встречается среди небольших интеллектуальных групп (групп интеллигенции), и должен не обязательно совпадать с исторической реальностью.
Но он должен быть воспринят как историческая реальность.
Поэтому при анализе общественно-историческая реальность (и, соответственно, ее искаженное восприятие) должны быть неотделимы от восприятия этой реальности. Любой анализ реальных исторических феноменов, который отказывается от рассмотрения РАЗМЕРНОСТЕЙ общественного восприятия этих феноменов как составной части исходного феномена, и вместо этого верит в то, что непосредственно мог бы продвинуться вперед к феномену, обязательно потерпит неудачу из-за этой врожденной двумерном исторического опыта.
Мы думаем, что процесс цивилизации в элементарном стержне до сих пор не мог быть убедительно управдоподобен, так как имеются изломы восприятия, следующие из новой (современной) концепции, которые были более заинтересованы в законности и идентификаци, чем в исторической правде. В первую очередь современные общественные науки до сих пор не в состоянии ответить на вопрос о решающих факторах и определяющих условиях, которые способствовали цивилизационному процессу, или препятствовали ему.
Работа пытается выполняться тем, что она вновь возвращается к строгому методу, ориентированному на очевидность и тем самым предъявлеят иск, как, к примеру, Моисей Финли (Moses Finley) повторил для античной историографии, предъявив к ней иск на основании этого метода. Для этого будут установлены как источники, так и их введение в традицию в прямые и открытые отношения напряжений, не позволяя при этом доминировать иррациональной вере вторичной литературы. Такой чисто индуктивный (следующий от частного к общему - комментарий ВП) образ действий, при далеко идущем отказе от той системы, когда делается вывод из предубеждений, приводит к более рациональной декларации исторических феноменов и имеет лишь один недостаток, с которым мы смирились в начатом деле: такой подход потребует больше работы. При общественных явлениях, которые источниками вообще не могут фиксироваться, мы пытались прийти к новым познаниям путем охвата таких вспомогательных наук, как палеография, нумизматика, история языков и т.п.
Оперировать с теорией, согласно требованию Карла Поппера (Karl Popper), при этом не пытаться засвидетельствовать, а систематически испытывать на способность к фальсифицированию, не может быть достаточным до тех пор, пока позволяется быть неучтенным общественное измерение идеи.
(ПОППЕР (Popper) Карл Раймунд (1902-94), философ, логик и социолог. Родился в Австрии. Примыкал к Венскому кружку. С 1945 в Великобритании. Свою философскую концепцию - критический рационализм, теорию роста научного знания - построил как антитезу неопозитивизму. Выдвинул принцип фальсифицируемости (опровержимости), служащий критерием демаркации между наукой и "метафизикой". Теория "трех миров" Поппера утверждает существование физического и ментального миров, а также мира объективного знания. Работы по теории сознания, вероятностной логике и теории выводимости. Выступил с критикой марксизма и принципа историзма. В противовес иррационализму и релятивизму защищает рационализм).
И если Финли (Finley) ставит во главу угла вопрос о функции письменного источника (спрашивает: "почему, он писался " (Finley, 127), то по нашему мнению этот вопрос охвачен слишком узко. Решающий вопрос выявится для нам после восприятия источника, скрытого послания и социально-экономической направленности для читателей. Таким образом поулчается информация о фактической общественной функции исторических текстов.
При этом нужно было, тем не менее, предотвратить ошибку, которую регулярно делают интеллектуаллы (люди интеллектуальной работы, интеллигенты): абсолютизация текстов. Важный механизм человеческого отношения нужно находить, но не в текстах. Это говорит много в пользу предположения, что именно насильственное антропологическое распоряжение человека было таковым, которое долгое время причиняло препятствия для любого проявления прогресса цивилизации. Скорость развития цивилизации в различные мирные эпохи (например, между 1870 и 1914 гг. и от 1945 г. до сегодняшнего дня) заставляет задуматься.Очевидно, что человечество испытывает неслыханный взлет, так как оно прекращает в себя вбивать (einzupruegeln).
От трагического очарования происходит то, что тяжело понять эту простую связь, которую исторические интеллектуаллы распространяли, как правило, даже как противоположность. Якуб Буркгардт, звезда немецкого историзма, писал примерно следующее: "Народ действительно учится национальной силе только в войне, познается в сравнительной борьбе с другими народами (..) долгий мир производит (..) застой в энергии, благодушие (Entnervung)" (согласно Finley, 85). И также такое мнимое отрицание немецкого историзм, как марскизм, видит войну как естественную форму человеческих отношений: "Поэтому война является большой всеобщей задачей, большой совместной работой, которая потребована", пишет Маркс (согласно Finley, 91).
Страшно видеть, что апофеоз насилия регулярно находили больше приверженцев, чем более мирные формы совместной жизни. Но если история человечества является историей непрерывного насилия, и времена мира являются исключением, то тогда возможно то, что такое антропологическое предназначение также будет участвовать в решении нашего будущего.
При поиске цивилизационного стержня исторического развития мы, следовательно, позаботились о подходах, ориентированных на очевидность, которые уже должны применяться как принцип исследования. И если работа в результате, возможно, покажется оригинальной, то эта оригинальность является в глубине чисто видимой и неглубокой. Международное исследование, прежде всего, которое за последние двадцать лет представило много новых парадигм для несостоятельности господствующего исторического шаблона, стоит, однако, предположительно на основании самовозложенных обещаний в полном объеме (Vollstaendigkeitsgeluebdes), но не на том основании, чтобы развить чисто видимый, но необходимый неполный настил для проявления нового теоретического возведения фундамента процесса цивилизации. Если мы в нашей работе попытаемся сделать эскиз настила для смены парадигм, то мы бы хотели указать все же на то, что при этом можно иметь дело только с помощью необходимых, лежащих на поверхности (tentatives) подходов.
Дальше мы даем короткий обзор о нескольких центральных элементах нашей аргументации:
В первой главе выставляем мы обе самых важных актуальных модели декларации, критикуем план медленно восходящей буржуазии и проектируем затем на этом основании модель, которая лучше может объяснять, по нашему мнению, процесс цивилизации. В этом плане играет существенную роль культура иудейства, так как мы предполагаем, что иудейская культурная революция включила и произвела гражданское (buergerliche, в дальнейшем будет употребляться термин то "буржуазное", то "гражданское", в зависимости от контекста) общество. Эта идея стоит, естественно, в полной противоположности к общепринятому пониманию, согласно которому гражданское общество медленно, но непрерывно в течение средневековья выросло из феодализма.
Во второй главе мы исследуем источники Тацита, Иосифа (Иосифа Флавия - ВП) и Диогена Лаэртского и укажем на принципиальные проблемы этих и других античных источников: то, что источники открыты в средневековье и то, что первоначальные их рукописи уничтожались и то, что они друг другу местами значительно противоречат. Тем, что мы занимаемся тогда палеографией средневековья, мы попытаемся нашу теорию управдоподобить тому, что католическая церковь в средневековье никакой культурно доминирующей роли не играла.
(ИОСИФ ФЛАВИЙ (Iosephus Flavius), собственно Иосиф бен Маттиас (ок. 37 - после 100), древнееврейский историк. Родился в семье священнослужителя в Иерусалиме. Принадлежал к партии фарисеев. Во время Иудейской войны был назначен военачальником в Галилее, хотя не одобрял восстание против римлян. Сдался римлянам; пользовался покровительством Веспасиана (принял его родовое имя - Флавий), жил в Риме. Сочинения Иосифа Флавия, написанные на греческом языке, - "Иудейская война", "Иудейские древности" (история евреев от сотворения мира до войны с Римом), "Жизнь" (автобиография), "О древности иудейского народа. Против Апиона" (апология иудеев) - ценнейший источник по истории раннего
ТАЦИТ (Tacitus) (ок. 58 - ок. 117), римский историк. Главные труды посвящены истории Рима и Римской империи в 14-68 ("Анналы") и в 69-96 ("История" в 14 книгах, от которых дошли первые четыре и нач. пятой), а также религии, общественному устройству и быту древних германцев (очерк "Германия")).
В третьей главе займемся такими источниками, как Тертуллиан, Прокопий и Видукинд, и опросим и этих авторов поздней античности и раннего средневековья об их восприятии поздней античности и переселения народов и зафиксируем, что их изображение поздней античности с нашим не совпадает и что они не имеют никаких сведений о германской миграции народов в Средней Европе.
В четвертой главе мы исследуем восприятие античной культуры в христианской передаче. Мы проанализируем, помимо этого, основные документы христианства, (Новый Завет), и зафиксируем, что только в Апокалипсисе от Иоанна и в книгах маккавейских можно найти указания на греко-римскую античную культуру. Однако эти указания вообще не совпадают со "знанием", которое имеется сегодня о греко-римской античной культуре.
В пятой главе проверим мы восприятие арабской культуры и зафиксируем, что греко-римская античная культура также арабской культуре полностью неизвестна. Кроме того, попытаемся мы здесь расшифровывать идентификацию (тождество) Аристотеля.
В шестой главе мы дадим краткий обзор о самых важных археологических проблемах Сирии, Мессопотамии и Персию, причем мы должны зафиксировать, что там народов много и что нельзя подтверждать культуры на основании надписей: в частности иудеев, греков и римлян. Но с другой стороны нужно устанавливать религиозный синкретизм и относительно унифицированный "греко-римский провинциальный стиль".
В седьмой главе мы анализируем древние монеты и нас удивит утверждение, что греки сами должны были монетное дело изобрести и на Восток должны были его экспортировать. (На Востоке должна была быть дана лишь примитивная экономика бартера, которая, однако, не доказуема). Нас должно удивить, что римляне не проводили никакой монетной реформы но всюду существующие системы должны были перенять.
В восьмой главе мы исследуем иероглифы римских обелисков, прийдя к выводу, что они дают отчетливое указание на то, что Рим, вероятно, был провинцией Египта. Мы исследуем мнимую религиозную терпимость римлян, которая недоказуема. И прийдем к выводу, что все говорит зв пользу античного преобразования культуры, в которой Восток является дающей и запад является принимающей частью.
В девятой главе мы занимаемся шрифтами и языками на Востоке. Мы критикуем миф греческой шрифтовой революции и нас удивит, что арамейский окажется матерью всех восточных шрифтов и языков и при этом не будет, очевидно, арамейского народа или арамейской культуры. Персы использовали арамейский, а не так называемый древнеперсидский язык, который является сознательным "Новым созданием под влиянием арамейской шрифта из согласных".
Поэтому мы будем настаивать в 10-й главе на том, чтобы арамейская культура рассматривались в качестве протоиудейской культуры, а иудейство в качестве революции культуры, которая искала новый гражданско-пацифистский мировой порядок. Указания на это мы находим прежде всего в книге Исайя. Наконец, мы верим в археологически доказуемый банкирский дом Эгиби и сыновей как в культурную силу, за которым могла быть исполнена составлена фиктивная идея иудейства.
В 11-й главе мы занимаемся арабской фикцией. Мы спрашиваем, каковы были геостратегические факторы, которые должны были дать возможность арабским бедуинам захватить остаток мира без больших проблем. Мы зафиксируем, что, как оказалось, согласно положеням из арабских источников успешной исламизации нигде в арабском мире до 12 столетия не было. И настаиваем на том (включая протоиудейскую культуру), чтобы иудейство (и первоначальную христианскую культуру) рассмотреть в качестве решающей цивилизаторской энергии(силы), которая давала в средневековье западу важные экономические, технологические и культурные импульсы.
В 12-й главе мы иллюстрируем и доказываем иллюстрируем процесс на примере "арабо-индийской" математики, которая в исторической реальности окажется первоначально христианской египетско-вавилонской математикой, которая испытала решающий синтез (в Узбекистане и в андалузийской Кордове) в протоиудейской и иудейской культуре.
В 13-й главе попытаемся мы найти указания на это иудейское культурное доминирование в арабских источниках и проанализировать основания (причины) неудачи восточной культуры.
В 14-й главе мы попытаемся сделать представление о европейском коренном населении. Источник Ибн Фадлан окажется нам при этом большой помощью, так же, как археология, которая не дает никаких указаний на постоянно имевшее место на земле культурное развитие.
(ИБН ФАДЛАН (Ахмад Ибн Фадлан), арабский путешественник 10 века. В 922-923 совершил с арабским посольством путешествие из Багдада в Булгар, которое подробно описал. О личности этого путешественника практически ничего не известно. Положение его в посольстве также не вполне ясно из текста его записки. Однако сведения, сообщенные им о народах Средней Азии, особенно Восточной Европы, имеют уникальное значение. Путешествие Ибн Фадлана проходило через Хорезм, столицу Саманидов - Бухару).
В 15-й главе мы исследуем доказательства, которые предлагает средневековая нумизматика. При этом мы зафиксируем, что в раннее средневековье значение святых было выше епископов, и что только в
13-м столетии дворянство и епископы достигают положения власти, которое они больше не передавали тогда вплоть до современности. Мы предполагаем поэтому, что первоначальная цивилизаторская энергия черпалась из равноправно-коммунизированного христианства, которое лишь в 13-м столетии приватизируется, бюрократизируется и иерархизируется.
В 16-й главе занимаемся мы латинским и романским языком и настаиваем на том, что латинский язык должен рассматриваться как искусственный продукт итальянского ренессанса и что язык, являющийся матерью романских языков, в иберо-романском должен быть увиден.
В 17-й главе мы анализируем новые английские и французские работы, которые ставят вопрос о мифе о "германской топонимике" во времени поздней античности, и указывают на то, что экспроприация крестьян, о также как и христианских общин формирующимся дворянством во Франции только в 10 и 11 столетий имело место. И мы зафиксируем, что немецкое дворянство возникло, вероятно, только в 12 столетии, когда распорядители чиновников произвели приватизацию за счет христианских коммун.
В 18 главе мы описываем 13 столетие как время интеллектуальной реакции против иудейско-арабской культуры. Это является временем сожжений книг и времени зарождения западноевропейского образования. Мы зафиксируем, что университеты запада относятся не к началу, но к концу культурного и экономического подъема относятся.
В 19 главе мы указываем только коротко, что немецкая литература действительно доказуемасобственно только с 13 столетия. И что интерес к ней регулярно полностью умер на столетия (во всяком случае, непрерывная связь проявляется только с конца 18 столетия).
В 20-й главе мы исследуем подробно идиш и будем настаивать на том, чтобы этот язык как роассматривался lingua franca (свободный язык) естествознаний и хозяйства в Средней Европе. Мы можем на основании источников подтвердить, что этот язык и иудейская культура немецкой культуре как в 16-м, так в 18-м и 19-м столетиях должен был дать решающие культурные толчки. В частности, бросится нам в глаза путем ознакомления с литературой Элиа Левита, что немецкое слово "школа" ("Schule") в немецкий язык должно было прибыть из культуры идиша .
В 21-й главе займемся мы прежде всего авторами Шоттелиусом и Шпатеном и зафиксируем, что им и всему 17 столетию сознавалось, что немецкий язык был привезен Ашкенази из Вавилонии через Малую Азию в Европу, где его принимало коренное население.
В 22-й главе укажем мы на то, что иудейская культура была единственной культурой, которая может показать непрерывное восприятие, поощрение развитого интеллекта, в то время как это во всех других культурах имеет место регулярное отмирание развитой логики.
В 23-й главе возвращаемся мы вновь к исходному политэкономическому вопросу, задаем его о происхождении экономической современности. Мы покажем христианское дворянство, восходящую христианскую буржуазию и концептуально (решенную, растворенную) иудейскую буржуазию как существенные общественные группы. Мы видим в иудейской буржуазии собственную силу культурной революции 19-го столетия. Причем восходящая христианская буржуазию 20-го столетия окажется играющей собственную роль тем, что понимает, как превосходить конкуренцию с иудейской буржуазией с помощью государства и политической силы.

Ральф Дэвидсон Крис Льюмен

Впечатления о книге:  

Прочитавшие эту книги читали: