Аннотация:
Книга посвящена активному представлению будущего — дизайну социокультурной революции, отмеченной чертами постмодернистского спектакля и прагматичного технологизма, которая разворачивается на планете. Ее сюжеты — становление нового интеллектуального класса «людей воздуха», претендующих на властные позиции в обществе; революция корпораций, выстраивающая собственные инновационные пространства в сетях транснационального космоса; радикальная модификация социокультурных прописей уходящей в прошлое эпохи Большого Модерна.

Отрывки из книги:

<...> «Подобные амбициозные корпорации, невидимые колледжи, интеллектуальные фабрики, разнообразные клубы, сообщества и комиссии – вся эта гибкая индустрия наполняет мир вполне осязаемой продукцией – в виде образов, смыслов, концептов, семантических стереотипов, текстов, кодов и алгоритмов действия. Есть здесь и свой haute couture, и свой pret-a-porter, уникальные образцы, «лекала», и продукция, практически, конвейерного, поточного производства. И даже специфический интеллектуальный хлам, пользующийся, однако же, массовым спросом и принося значительный доход. Но, прежде всего, это новое поколение технологий управления – матричных, рефлексивных, сетевых, формирующих пластичную топографию перемен, прочерчивая их нелинейные траектории, выстраивая подвижную социальную перспективу». <...>

<...> «В социальной реальности наших дней присутствует некий влиятельный фактор, сопряженный с идеей развития. В мире, наряду с процессом глобализации, о котором так много говорится и пишется, протекает другой, не менее основательный процесс, который, однако, привлекает к себе меньше внимания. Это процесс индивидуации: становление энергичной, полифоничной личности, или группы личностей, обладающих доступом к финансовым, организационным, техническим, технологическим рычагам индустриального и постиндустриального уклада, какими люди никогда прежде не владели». <...>

<...> «Индустриальная, промышленная экономика шаг за шагом уступает место искусству постиндустриальных системных операций: таких, как новые мировые деньги, глобальный долг, перераспределение мировых ресурсов и дохода, управление рисками, контролируемая деструкция, – пишет Александр Неклесса. – В политической сфере гражданское общество постепенно вытесняется феноменом массового общества, институты представительной демократии и публичной политики замещаются «демократией управляемой», принцип разделения властей размывается, возникают иные весьма влиятельные, хотя и неформальные или полуформальные центры власти. В сфере международных отношений вестфальская система их организации и соответствующая геометрия международно-правового поля заменяется иерархией международных регулирующих органов, мировой властной вертикалью и другими весомыми новациями». <...>

<...> «Инволюции российского общества можно найти много объяснений. В ХХ веке для страны распалась связь времен, общество утратило навыки саморазвития, гражданин был стерилизован, а бунтарь – криминализирован. Русское Возрождение, возможность которого столь ощущалась в начале прошлого столетия, питая и страстную пассионарность культуры, и опережающий разум порыв к будущему, не состоялось. На протяжении века в стране происходило последовательное уничтожение начатков самоорганизации и энергичных личностей, унижение социогуманитарной культуры, причем не только «выпалывание сорняков», но и «подстригание газона», включая самооскопление, самоцензуру, авторедукцию. В итоге образовался мир, лишенный искр гениальности, смелости, дерзновения; мир, плохо совместимый с приблизившейся глобальной революционной ситуацией – эту смену исторической колеи в СССР просто проморгали, продолжая двигаться путем умножения прежних сущностей и устаревавших на глазах средств безопасности. Когда же исчезла разделявшая Восток и Запад стена, то в России-РФ наиболее пассионарной частью общества оказалась асоциальная и прямо криминальная субкультура, которая, разрастаясь, словно на дрожжах, активно влияла на другие слои общества. Интеллектуалы же, причем в массовом порядке, начали трансформироваться в консольери». <...>

<...> «В процессе перестройки в России новый класс, в своей обновленной, постиндустриальной ипостаси, также шел к рычагам власти. Со всеми присущими ему изъянами – эклектичный, искалеченный, уже тогда коррумпированный. И, тем не менее, это был прорыв к власти людей, теснейшим образом связанных с постиндустриальной ментальностью и нематериальным производством. Вспомним Горбачева, политического авангардиста своего времени, посмотрим на этого боязливого, но инициативного номенклатурного знаменосца с непривычной точки зрения – как на представителя советской постиндустриальной культуры с ее слабостями и противоречиями: вглядимся в тех, кто его окружал, и увидим, что определенный резон в подобной оценке есть…» <...>